В легендарном сериале удачных творческих находок и попаданий было много. Еще один тандем – композитор Владимир Дашкевич и Игорь Масленников – чего стоит! До «Шерлока Холмса» они работали вместе на разных картинах, поэтому прекрасно знали и чувствовали, что нужно для того или иного фильма. Однако стиль был найден не сразу. Режиссёр как мог пытался объяснить композитору, какую «Британскую, имперскую» и в то же время ироничную музыку хотелось бы иметь в фильме, даже ночь провёл у радиоприёмника, записывая на кассетник сквозь рёв глушилок музыкальные заставки ВВС.
Владимир Дашкевич, композитор:
Есть элемент случайности, но скорее всего получилось так, как оно и должно было получиться. К предложению Масленникова я отнёсся даже не очень серьёзно, потому что мы только что сделали широкоформатную картину «Ярославна, королева Франции». Там было очень много музыки, довольно сложной, и вообще это была большая интересная работа. Там же участвовал и Ливанов. Но естественно никто из нас не думал, что будет дальше. Знаете, как обычно – кино сняли, все очень подружились, все хотят работать – а как работать, о чём снимать следующую картину, когда дадут снимать эту картину – никогда не знаешь. Обычно у меня встречи с друзьями-режиссёрами происходят в среднем раз в три года. С Масленниковым я сделал ещё до этого две картины: «Гонщики» с молодым Олегом Янковским и Евгением Леоновым, потом «Сентиментальный роман» по роману Веры Пановой. Ливанов был, конечно, известен по другим своим работам, но как Холмса его, конечно, никто не воспринимал.
Приехал я как-то на Ленфильм, а Игорь Фёдорович читает какой-то сценарий. Говорит: «Фрид и Дунский написали очень интересный сценарий «Шерлок Холмс и доктор Ватсон». И то ли пошутил, то ли всерьёз: «Вот возьмите трубку. У вас в лице есть что-то такое – вы бы могли сыграть Холмса». Я испугался, потому что я актёрами восхищаюсь именно потому, что они делают то, чего я никогда бы сделать не смог. Выйти, что-то сказать, кого-то изобразить, заплакать или засмеяться – мне кажется, я этого никогда не смогу сделать. Я Игорю Фёдоровичу сказал, что этот номер у него не пройдёт, пусть даже не думает.
Масленников об этом разговоре наверное позабыл, но потом через некоторое время он говорит: «Вот кажется есть актёр Виталий Соломин». Я говорю: «Да, очень хороший актёр, я с ним работал, я писал музыку к спектаклю «Свадьба Кречинского», который поставил Леонид Хейфец. Соломин там играл очень хорошо. Был виден класс, он острый, яркий актёр. Это было в Малом театре. Масленников спросил: «А как вы относитесь к Ливанову? Смог бы он сыграть Шерлока Холмса?» Для меня это было очень странно, потому что он играл роли русских интеллигентов, чеховского типа. Было ясно, что он замечательный артист. Я чувствовал, что у Масленникова происходит какая-то работа. Он сказал: «Ну хорошо. Вот возьмите, почитайте сценарий». Я взял сценарий и уехал в Москву.
Сценарий был замечательный. История дружбы двух совершенно разных людей была написана замечательно, она меня очень увлекла. Но до музыки было ещё очень далеко. Я думал – когда ещё фильм будут снимать, потом через какое-то время мне его покажут… И вдруг из Ленинграда в Москву звонит Игорь Фёдорович и говорит: «Вы знаете, я тут послушал заставку к культурной программе ВВС, и мне кажется, эта музыка похожа на то, что нужно в Шерлоке Холмсе». Это было в субботу утром, когда Игорь Фёдорович освобождался от своих режиссёрских дел, а заставка была в пятницу вечером. И конечно за неделю я забыл её послушать, а он в субботу снова позвонил. Я говорю: «Я забыл послушать». Он: «Ну вот обязательно послушайте». Прошла ещё неделя, я снова забыл, он снова позвонил. Я уже чувствую, что он начинает напрягаться. Я пообещал послушать в следующий раз. Но прошла и третья неделя, а я снова забыл послушать. А Масленников каждый раз говорит: «Это Британия, это империя, в ней и джентльменство, и ирония, и могущество, и оптимизм, и благородство…» И всё время он мне про это наговаривал. И короче, когда я снова забыл, а он снова позвонил, я от отчаяния просто взял телефон на длинном шнуре, пододвинул его к роялю и сыграл первое, что пришло в голову. И эта была заставка к Шерлоку Холмсу, о которой говорил Игорь Фёдорович. Он как мудрый человек сказал: «Владимир Сергеевич, только ни в коем случае не оставляйте так, вот сейчас возьмите карандаш и запишите, вы ж потом забудете». Ну у меня память хорошая [:-)))))) – прим. авторов], но я всё же взял и записал, как режиссёр сказал – режиссёр главный человек в кино, его надо слушаться. Я был доволен, что мне уже наконец-то не надо слушать эту культурную заставку, так я и не знаю, чего там было.
И вот, через какое-то время Масленников сказал, что они смонтировали картину, она почти готова, и надо писать музыку. Я посмотрел материал, он мне очень понравился, это действительно было неожиданно и очень современно, это был всё-таки русский Шерлок Холмс, но он был интереснее и в каком-то смысле более английским, чем те английские вялые Холмсы и Ватсоны, которые и до сих пор иногда возникают и вызывают у меня ужасное раздражение своей анемичностью, бестолковостью и непластичностью. Когда я стал думать, на какой музыке надо остановиться, здесь сыграло большую роль то, что я с детства очень любил Конан Дойла, и в какое-то время он на меня произвёл очень сильное впечатление. Но важно было ещё другое. В этой музыке был присущий английскому менталитету оптимизм, и в ней было большое чувство уважения. Это действительно люди, которые уважают себя, умеют уважать других, не агрессивны, ведут себя всегда достойно. Вот это чувство достоинства я и хотел передать, потому что в нашей жизни, в российском менталитете это всё-таки дефицит. Мы мало думаем о том, чтобы всегда сохранять достоинство и уважение друг к другу. И в нас мало, к сожалению, настоящего подлинного оптимизма – это очень ценное качество для человека, тогда у него есть какой-то маяк, направляющая в жизни.
Среди наших специалистов музыка вызвала шок. До сих пор все стараются найти в этом какой-то подвох. Я помню, как приехал в Репино, в Дом творчества композиторов, и там было два музыковеда – один, по-моему, Михаил Бялик, и ещё кто-то. И они поспорили, причём один говорил, что это музыка позднего Пёрселла, английского композитора конца XVII века, а другой – что это музыка раннего Бриттена, композитора начала ХХ века. И вот они увидели, что я приехал, тут же заключили пари на бутылку коньяка, и налетели на меня со своим вопросом. И когда я им сказал, что никогда не занимаюсь этнографией, чужих мотивов не использую, а пишу то, что мне приходит в голову, они очень обиделись, и наверно до сих пор убеждены, что правды я не сказал, что где-то в каком-то томе, который они не нашли, а я раскопал, эта музыка была.
Неизвестно, почему у композиторов рождаются какие-то мелодии, которые потом нравятся людям. Это дело случая. Наверно, в большой степени в этом виноват Игорь Фёдорович, потому что если бы он не напряг меня вот так, я бы стал работать, думать, какую бы музыку написать, а так это получилось мгновенно. Я за секунду до этого не знал, что я буду играть. Это такое состояние, когда сам от себя не ожидаешь. Марк Захаров рассказывал мне, что Геннадий Гладков иногда его так удивлял – он точно так же написал «Уно уно моменто».
В кинематографе, да и вообще в русской музыке, очень много минорных тем, особенно сегодня. Минор льётся, народ пьёт горе стаканами. А мажорную тему написать очень тяжело, это в значительной степени показатель твоего уровня и класса. Хорошую мажорную музыку в кино, на мой взгляд, писали только Дунаевский и Гладков. В нашей жизни, видимо, неудач больше, чем удач, из-за этого такие мажорные темы, как из Холмса, действительно редкость.
Могло и не быть такого счастливого случая, что именно мне предложили написать музыку к Шерлоку Холмсу. Но наверно всё-таки где-то есть какая-то божественная истина, почему происходит то, что должно произойти. Наверно, есть какая-то справедливость в том, что это сделал именно я.